Михаил Веллер Приключения майора Звягина
Скачать 4.65 Mb.
|
| Глава VIII ЖИВЫ БУДЕМ – НЕ ПОМРЕМ |
| ^ – Корпуса первых английских торпедных катеров были никак не стальные, а из красного дерева, – сказал Звягин, обернувшись с переднего сидения в салон. «Скорая» бортовой номер 21032 свернула с Литейного и затормозила у ресторанчика, где в тихие дневные часы обедают при случае бригады, обслуживающие вызовы неподалеку. Заняв столик, – врач, два фельдшера, шофер, – заказали, что побыстрее. «Скорую» здесь обслуживали в темпе, слегка гордясь финансово мало выгодными клиентами: престиж борцов со смертью, отчаянно мчащихся с сиреной и мигалками по осевой, все-таки иногда срабатывает. – А моторы на катерах стояли бензиновые, авиационные, – продолжал Звягин просвещать свою команду, прихлебывая молоко. Его лекции на неожиданнейшие темы давно вошли в притчу. Подошел человек: – Леня! Все катаешься! – Сколько лет, зим, весен! – Звягин от удовольствия сощурился. – А ты все киснешь в своей онкологии? Онколог вздохнул и махнул рукой. – Что хмурый? – Э… Сейчас перед уходом мальчишку смотрел. Двадцать шесть лет… Сплошные метастазы. Жалко пацана. Еще несколько месяцев… Двадцать лет привыкаю, а все не привыкну как-то. Как ни привычна подобная ситуация врачам, повисла секундная пауза. Эта пауза, также привычная, обозначает собой утешение, скорбь, примирение с собственным бессилием. Звягин помрачнел. Сосредоточился. Пробарабанил пальцами. Пауза неловко затягивалась, меняя тональность и настроение. – Двадцать шесть? Рановато ему… Рано. Фельдшерица виновато пояснила: – Мы сегодня больную не довезли… – фраза подразумевала «Вот Папа Док и нервничает, переживает…». – Хотите опротестовать приговор, Леонид Борисович? – небрежно осведомился Гриша, лохматый, очкастый, вечный студент, вечный фельдшер «скорой», внемлющий Звягину с преданностью щенка. Прозвучало неуместно льстивой подначкой, которая попахивает безграничной верой в кумира. Звягин зло зыркнул, скривил рот: – Подъем? Поели – нечего рассиживаться, едем на станцию. Дежурство длилось своим чередом: автослучай на Охте, электрошок на Ждановском… Вечером Джахадзе, вчерашний именинник, выставил торт; пили чай с тортом. Осадок от встречи не исчезал. Звягин спустился в диспетчерскую, позвонил онкологу. Перекинулись словами. Спросил и о том больном, так просто… Неженат, один у родителей, работал программистом, – обычный парень… – Он знает диагноз? – Сразу все почувствовал, понял. Я же знаю, говорит, что у меня рак; и все отговорки его только убедили в этом. – Боится? – Очень. На этой почве ведь часто происходит нервный срыв; он в сильнейшем стрессе, подавлен, угнетен… довольно обычно, к сожалению. – Радиоизотопы, гистология?.. Ошибка возможна? Он поднялся в комнату отдыха, недовольный собой. Смутные обрывки мыслей роились в голове. – Десять тридцать два, на выезд! Огнестрельное… – прожурчал динамик голосом диспетчерши Валечки. Сменившись с дежурства, Звягин не лег спать. Расхаживал по пустой с утра квартире, посасывал ледяное молоко через соломинку, сопел мрачно и сосредоточенно.. – Ерунда, – объявил сам себе хмуро… – И чего меня заело? Ну, есть же такие заболевания: клинический прогноз – неблагоприятен… При чем тут я, и что я, собственно, могу сделать, и что это вообще на меня нашло? Дичь какая-то… Достал из холодильника еще бутылку молока. Посмотрел на себя в зеркало; резче выступившие после ночи морщинки у глаз (поспать почти не удалось), на висках уже седины полно. – Давно никуда не встревал? – брюзгливо спросил он свое отражение. Спокойная жизнь надоела? Пей свое молоко и иди спать, старый хвастун… Как говорится, дай мне силы бороться с тем, с чем можно бороться, дай мне терпение смириться с тем, с чем нельзя бороться, и дай мне ума отличить одно от другого… Разделся и влез под одеяло. Повертелся, устраиваясь. Затих. Свербило. Не шел из головы тот, двадцатишестилетний… Крякнул, встал и пошел в ванную бриться. Жене оставил записку. Прогулка излюбленным маршрутом по гулким гранитам набережных успокаивала: Фонтанка, Михайловский замок, Лебяжья канавка (Летний сад закрыт на просушку)… Мысль одна всплывала в сознании, как перископ отчаянной подлодки. А чем мы, собственно, рискуем, спросил он себя, догуляв до Василеостровской стрелки. Что, собственно, терять?.. А почему бы и нет, продолжал он, пройдя через Петропавловку на Кировский. Какие препятствия?.. Никаких. Мысль разрасталась в идею, и идея эта овладевала им все полнее. Начали вырисовываться детали и складываться в план. Чем дальше, тем реальнее план виделся, – Звягин не заметил, как очутился на Карповке, заштрихованной сереньким дождем. Домой он вернулся голодным и продрогшим – злым и веселым – как некогда в крутых передрягах боевых операций. Жена встретила Звягина кухонной возней. – Гулял? – доброжелательно поинтересовалась она. – Гулял, – согласился Звягин. – После суточного дежурства? – После суточного дежурства. – А это что? – Жена обличающе указала на молочные бутылки. – Это бутылки из-под молока, – честно ответил Звягин. – Сколько?! – Ну, четыре… Тебе что, жалко? – Мне тебя жалко, Леня, – в сердцах сказала жена и швырнула передник на стол с посудой. – Что у тебя опять – глаза горят, подбородок выставлен! что ты опять задумал? – Очередной подвиг, – закричала из своей комнаты дочка. – А разве лучше, когда папа изучает историю разведения верблюдов или коллекционирует карандаши? – Она всунулась в дверь, состроила гримасу. – Должно быть у мужчины хобби или нет? А быть суперменом и все мочь – разве это не достойное настоящих мужчин хобби? – Слышала глас подрастающего поколения? – приветствовал поддержку Звягин. – Мужчине нельзя подрезать крылья! – Мне нельзя подрезать крылья. – Дон-Кихот на мою голову… – вздохнула жена. – Ты не видел моих очков? У меня еще полпачки тетрадей не проверено. Звягин насвистывал «Турецкий марш» и сверял с образцом упражнение по английскому ее пятиклассников (не впервой). – Это очень важно? – мирно спросила жена из спальни. Он присел на край постели, погладил ее по щеке, – рассказал. – Несчастные родители, – тихо сказала она. – И чем ты можешь помочь?.. Утешить их? Звягин завел будильник и выключил свет. – Есть одно соображение, – непримиримо произнес в темноту. Отменно выспавшись, закатил себе часовую разминку, поколотил боксерский мешок и поехал в диспансер. Жизнь была хороша. – Снимки, анализы, – сказал онколог. – Ты же врач. – Не-а, – возразил Звягин с усмешкой оживленной и жестокой. – Просто я зарабатываю на жизнь медициной. Ну, имею диплом. – Ты авантюрист, – поморщился онколог. – А разве это плохо? Мне интересно жить. Дай адрес. Он позвонил из уличного автомата: – Квартира Ивченко? Судя по голосу, вы Сашина мать? Лидия Петровна, очень приятно… Если у вас есть время… Они встретились в маленькой мороженнице на Петроградской. – Зачем вы меня расспрашиваете? – безжизненно спросила пожилая женщина с запудренными следами слез. Мороженое в вазочке таяло перед ней. Звягин прошел весь путь пешком и за этот час успел собраться и прийти в форму – был легок, уверен: заряжен. – Не устраивайте похорон раньше времени, – жестко сказал он. Разломил ложечкой шарик крем-брюле, отправил в рот, причмокнул. Женщина взглянула с мучительной укоризной и встала. – Сядьте, – тихо одернул Звягин. – Я – ваш единственный шанс, другого не будет, ясно? Мысль о шарлатанстве отразилась в ее глазах: – Вы – экстрасенс?.. Или есть какие-то новые средства, и вы можете их устроить? Что вы хотите?.. – Ешьте мороженое, пока совсем не растаяло, – улыбнулся Звягин. – И возьмите себя в руки. Еще не все потеряно. Еще есть время. Нет, я не экстрасенс, я могу лишь то, что в человеческих силах. А это – почти все, а? Он не убеждал – он просто и с очевидностью раздвигал границы возможного. Женщина слушала – и происходящее с ней можно было как бы уподобить факирскому трюку со скомканной веревкой, приобретающей прямизну и твердость вертикального шеста. Она хотела верить. Она боялась верить – боялась пытки надеждой. – Но это – нереально… – прошептала она. – Хуже не будет, – отрезал Звягин. – А вот лучше – может. – А вы сами в это верите?.. – А зачем я здесь торчу? Надеюсь, вы не собираетесь предлагать мне деньги за услуги? – А почему вы вообще вмеша… принимаете участие в… – Она смешалась. – Почему вы мне позвонили? – Как вам объяснить, – лениво пожал плечами Звягин. – Жалко стало. Молодой. – Молодой. Совсем мальчик, – сказала женщина и закинула голову, удерживая на глазах слезы. Через стол Звягин накрыл ее руку своей твердой ладонью: – Я сказал вам, что надо делать. Сказал вам, потому что мама – первое и последнее слово, которое человек произносит. Если мы не выиграем, не победим – пусть хоть парень будет счастлив столько, сколько проживет. Но мы не можем проиграть! Если это ваш единственный сын, ваша надежда и будущее – надо сначала расшибиться в лепешку, вдребезги, в пыль!! а потом уже плакать. Мне от вас нужно одно: безоговорочное доверие, безоговорочное послушание. Вот мои документы, это телефоны, – смотрите, не отталкивайте: вы должны знать, кто я такой, и быть во мне уверены. Ваш муж уже вернулся с работы? Посылайте его сюда, я подожду. И скорее, не стоит терять время. Ответ утром – за ночь все обсудите. И – Саша ни о чем, ни в коем случае, никогда в жизни, не должен догадываться. Вам все понятно? Буфетчица за стойкой второй час решала вопрос: кто эти двое – тоскливая женщина и резкий, подтянутый мужчина (моложе нее), что-то энергично толкующий. Расстающаяся пара? Аферист и жертва? Утром Звягин отправился в гости к знакомой медсестре. Медсестра была немолодая, толстая и добрая, – как требовалось по замыслу. Медсестра сварила кофе, подперла ладонью толстую добрую щеку и приготовилась слушать. – Женя, – начал Звягин, – от тебя требуются пустяки. Ты должна прийти в дом, привезти парня к себе, чтоб вы были вдвоем… – О! – удивилась добрая Женя. – Ты решил наладить мне на старости лет личную жизнь? Кому опять плохо?.. Кто он? – Погибающий больной, рак-четыре, но… Весеннее солнце плавило окно. Кофе кончился. Женя кивнула. – Ты должна разговорить его, понимаешь? Пусть он выложит тебе все свои страхи и ужасы, не стыдясь ничего, пусть выговорится! Отцу-матери сознаться в мучениях и кошмарах он не может: их жалко, мужское достоинство не разрешает утешения молить. А это первое, что необходимо – выговориться начисто, открыть свои тревоги, выплакать терзания, – своего рода промывка нервов, что ли. – Как же я его к себе привезу? – Родители в курсе. Ему скажешь – поговорить. Он сейчас, похоже, совершенно обезволен – пойдет куда угодно, ничего не спрашивая. Возьмешь такси. Слушай, ты двадцать лет работаешь, ты же классная медсестра – найдешь правильный тон! Пожалей его, чтоб расслабился, размяк, отбросив все сдерживающие факторы выплакался, сознался в страшном, – сними с него нервное напряжение, понимаешь? – Хорошенькую работенку ты мне задал… А знаешь, чем ты не такой, как другие, Звягин? Думаешь, красив? Да нет, мне красивые никогда не нравились… Тем, что никогда не ставишь вопрос: «Можно ли это сделать?». А всегда: «Как именно это сделать?». Еще кофе хочешь?.. Вечером Саша сидел в ее комнатке. Руки его вздрагивали, глаза застыли в черных впадинах: парализованный страхом, беззащитный перед смертельной бедой человек. Мысленно он уже уходил за грань бездны, ужасаясь ее и почти отсутствуя в этом мире. – Страшно тебе, милый? На тонкой шее запульсировала жилка. – За что тебе такое… Ночью не спишь? Веки медленно, утвердительно опустились. – Папу с мамой жалко?.. Тихая слеза ползла по его лицу. В плену своего состояния, он не отдавал отчета в странном направлении беседы с ее мучительными вопросами. Вопросы звенели в резонанс его собственной муке. – Так мало ты еще пожил… – Она причитала шепотом, скорбя. – Милый, хороший, и не женился еще, и деточек своих нету, ты поплачь, поплачь, бедный мой, облегчи душу, я с тобой вместе поплачу, расскажи мне все, я-то знаю, пойму, я тебя пожалею… Сидя рядом на диване, обняв, гладила его, всхлипывала, и он, вцепившись слабыми пальцами в ее толстые добрые плечи, глухо зарыдал, с судорогами и стоном. – Страшно… я боюсь, я не могу! нет сил… за что, за что, почему? И ничего не будет, ничего!.. Земля, солнце, воздух, люди, все… и обои в моей комнате, книги, окно… ничто, черное, ничто… так хотелось пожить, какой ужас, какой ужас, ужас! Зачем все в жизни, все вещи такая ерунда, только бы жить, так замечательно, жить везде можно, видеть, слышать, дышать, ходить… Она поглаживала его по теплому вспотевшему затылку, и безостановочно захлебывался свистящий полушепот: – Мала, папа, кладбище, гроб, я, они уже старенькие, у них никого не будет, ничего не будет, не станут бабушкой и дедушкой, их жизнь кончится, никакого смысла, ничего не останется от них на земле, за что же им так, за что, зачем, зачем, зачем… Он хлюпал носом в ее кофту, конвульсии сотрясали его: – Я боюсь оставаться один, не могу ничего делать, думать, читать, все только одно, одно – что скоро, уже скоро, уже скоро, все, все, я ничего не понимаю, не слышу что мне говорят, о чем, зачем, не знаю… Нет! Нет! нет! я не хочу! Не надо! Нельзя! Навсегда, конец, ничто, смерть, мамочка, я не могу, все что угодно, нет!! Помогите мне, спасите, сделайте что-нибудь, я все буду делать, все выполню, перенесу, смогу, буду слушаться, помогите, милая, хорошая, ну пожалуйста, слышите, пожалуйста, пожалуйста… Час за часом лилась бессвязная мольба, нескончаемый поток отчаянья, невозможность примириться с неизбежным, столь страшным и неотвратимым, готовность к любым мукам и лишениям, только бы жить, жить!.. Он замолчал и затих, обессилевший и пустой. Дыхание успокоилось. Он впал в полусон, в полузабытье. Женя осторожно уложила его на диване, укрыла пледом. Вскипятила чай. Он покорно выпил, покорно вдел руки в рукава пальто. В такси он сидел такой же тихий – спокойный спокойствием изнеможения. На эту ночь ночные страхи были исчерпаны. Сегодня он мог спать. «Умница, – сказал Звягин Жене. – Выпустила ему этот яд из головы. Теперь едем дальше». Рассчитав время, на следующий вечер он вошел под арку на Петроградской, сверившись с номером дома. Лидия Петровна открыла ему, указала на дверь Сашиной комнаты и собралась скрыться: сидеть с мужем и не показываться, как было условлено. – Как он? – шепотом спросил Звягин. Она горько качнула головой: – Вчера ночью приехал получше. Утром даже улыбнулся. А нынче к вечеру опять… Звягин выждал перед дверью, накручивая и разжигая себя: резкое лицо побледнело, ноздри раздулись, рот сжался в прямую ножевую черту. Властно постучал и, не дожидаясь ответа, шагнул, дверь за собой захлопнув с треском. – Встать! – сдавленным от ярости голосом приказал он. Худощавый, неприметной внешности парень лежал на кровати, обернув к нему непонимающее лицо. Лицо было изможденное, глаза мутные, тревожные, больные. «Вот он какой». – Встать, дерьмо? – бешено повторил Звягин, грохнув кулаком по шкафу. Саша апатично подчинился, уставившись на него равнодушно: всем существом он был далек от происходящего. – Ты знаешь, кто я? – карающе лязгнул Звягин. – Нет, – флегматично ответил Саша, пребывая в глухом омуте собственных переживаний: его уже не задевали мелочи внешних событий. |
Похожие:
 | Полгода отец был на усовершенствовании в военной академии в Москве. Мать поехала с ним и устроилась там на временную работу. Перед... | | Теория сия представляется истинной тем, что в нее вполне укладывается, ей соответствует и ею объясняется все сущее |
| Гражданской войны как страшную и удивительную сказку, случившуюся в реальности. Фантастические судьбы, необыкновенные приключения,... | | Феномен эстетики рассматривается в рамках энергоэволюционизма Веллера как избыточная потребность и способность человеческой психики... |
| Сначала требовалось достать белого осла. Он был не убежден, что именно белого, но так представлялось надежнее, с запасом гарантии,... | | «Особый род сущего, субъект социального процесса, творец культуры, исторического развития; биосоциальное существо»,– напрягаются... |
| Он задавал самые разные вопросы и в том числе зачем-то спросил: чем я занимаюсь в свободное от работы время? Я ответил, что пишу... | | Коваль Ю. Приключения Васи Куролесова. Чистый Дор. Ларри Я. Необыкновенные приключения Карика и Вали. Медведев В. Баранкин, будь... |
| Оскар Ремез. Михаил Светлов. Неопубликованные стихи. // Правда(?) 1970(?). О творчестве М. Светлова |  | Фантастическая повесть. Е. Велтистов «Приключения Электроника». Глава 1 (часть 1 и 2). Е. Велтистов «Приключения Электроника». Глава... |